Французы на северном полюсе

Бедствие. – Ожоги от мороза. – Лютый холод. – Страдания собак. – Эскимосская болезнь. – Первые жертвы. – Корабль возвращается на прежнее место.

Против ожидания в январе морозы усилились и не ослабевали, хотя уже наступил февраль.

По свидетельствам капитана Перса и лейтенанта Грили у них во время зимовки спиртовой столбик опускался до минус пятидесяти восьми. Сейчас целую неделю стоял мороз в пятьдесят девять градусов, и люди выходили лишь в самых крайних случаях.

За льдом не ездили, довольствовались снегом, который можно было взять поблизости. В помещении стало холоднее, но благодаря толстому снежному покрову, почти целиком скрывавшему корабль, а также день и ночь топившемуся калориферу, температура не опускалась ниже трех градусов мороза.

Из-за неожиданных холодов матросы день ото дня становились мрачнее.

– Не унывайте, ребята!  – подбадривал их доктор. – Надо бороться с холодом! Потерпите, скоро выглянет солнышко.

– И так терпим, – отвечал кто-то из-под целого вороха шуб, – только от этого не легче.

– А вы вспомните, что есть на земле страны, где в эту минуту люди умирают от жары!

– Жара не так мучает.

– В степях Азии и Африки зной нередко доходит до шестидесяти, а то и шестидесяти пяти градусов. Как в раскаленной печи или паровой ванне. Недолго и на тот свет отправиться.

– Но там, по крайней мере, светло.

– Подумаешь, светло! А разве у нас около полудня не бывает двухчасовых сумерек? Даже звезды исчезают, и в двухстах метрах можно разглядеть человека. Мало вам этого?

– А без дела сидеть? Не двигаться? Легко матросу?

– Да вы здесь как сыр в масле катаетесь, слава Богу, здоровы. А еще жалуетесь! В прежних экспедициях и глазами матросы болели, и от скорбута умирали. Ведь самое трудное – позади. Скоро станет тепло, вернетесь к своим прежним занятиям.

Разговоры разговорами, а положение было критическое. Шутка ли! Пятьдесят девять градусов ниже нуля! Попробуйте выжить в такой мороз!

Однажды Констан Гиньяр, отстояв свой срок на часах, взглянул на ртутный термометр, висевший под фонарем. Там было сорок три градуса, а на спиртовом

– сорок семь.

– Да врет он!  – сказал нормандец товарищу.

– Может, замерз?

– Сейчас я на него подышу.

Матрос принялся усердно дышать, термометр заиндевел, но температура не изменилась.

– А ведь правда замерз… Надо же! Ртуть и то замерзла! .. Не обернуть ли его перчаткой?

Обернули – результат тот же. Тогда Гиньяр рукой в перчатке принялся изо всех сил тереть градусник. Кончилось тем, что он упал и разбился.

Наружу выскочил металлический шарик, твердый и блестящий, как серебро.

Констан взял его двумя пальцами и громко вскрикнул.

– Что с тобой?

– Тысяча чертей! .. Как раскаленное железо!

– Дурак!

– Ой-вай-вай! .. Ой, Господи! .. До костей прожгло!

Моряк бросил шарик, но поздно: пальцы были сильно обморожены.

Вернувшись в помещение, Гиньяр спрятал было руку, которая болела и пухла, но от врача ничто не могло укрыться.

– Что там у вас?  – спросил он.

– Ничего!

– Врете! Ну-ка, покажите ладонь… Да здесь ожог! Надобно перевязать.

– Извините, доктор, не ожог, а обморожение!

– Что за вздор! .. Не скажете правду, я вам два пальца отрежу… Не иначе, как вы задались целью поочередно терять все части тела.

Испуганный матрос признался во всем и получил необходимое лекарство.

С того дня он закаялся прикасаться голыми руками к металлам. Бедняга выбыл из строя на две недели и не мог выполнять никакую работу.

Первыми жертвами зимовки стали собаки. Они не выдерживали морозов и умирали от гренландской болезни. За три дня большинство их погибло. Симптомами эта болезнь напоминает бешенство, но не передается через укус. Лечению не поддается. Двадцать собак, к счастью, остались живы, в том числе

– любимцы парижанина.

Нечего и говорить, что гибель псов повергла матросов в еще большее уныние. Вызывало также тревогу, что льдина снова, уже в третий раз, изменила направление.

Двигаясь с северо-востока на юго-запад, а потом к северу, она недели три простояла на месте и снова поплыла. Куда же теперь? Результат вычислений оказался неутешительным: дело в том, что льдина попала в водоворот, и «Германия» в итоге оказалась впереди…

Никто этого не заметил, кроме капитана. Де Амбрие был близок к отчаянию, но ничего не сказал матросам. Да и как скажешь, что в титанической борьбе со льдом и суровой природой они потерпели поражение? Ведь это значило лишить команду всякой надежды, попросту убить.