Французы на северном полюсе

Капитан, вставший еще на заре, возвращался, проверив показания термометра и барометра. Он застал кока, который семенил между лежащими на полу матросами. Один за другим моряки проснулись.

– Вода закипела?

– Питье готово?

Те же вопросы, что и накануне, те же голодные взгляды. Повар трудился вовсю. Двое матросов только что вернулись с вахты, и Тартарен, дружески посмеиваясь, протянул им кружки с горячим кофе.

Капитан www.o-outofprint.ru решил, что больные могут позавтракать в постели. Те, кто покрепче, охотно поухаживают за своими товарищами – пусть понежатся, пока отряд не отправится в путь. Времени еще достаточно. Но неожиданно вмешалось самолюбие, никто не хотел признавать себя больным. Ну что тут такого? Валяться из-за какой-то боли в горле, подумаешь, что-то там царапает, мы же матросы, а не тряпки, черт побери!

Доктор в последнее время стал замечать, что некоторым больно смотреть на свет, даже от спиртовой лампы. Опытный врач и полярник, Желен встревожился, Однажды утром он вывел нескольких матросов из палатки и велел посмотреть на снег.

Один матрос сразу вскрикнул и закрыл глаза руками в меховых перчатках.

– Что с тобой?

– Больно, будто на солнце поглядел. И круги перед глазами пошли, зеленые, красные, синие.

– Ничего страшного, только теперь ты должен постоянно носить очки.

Глаза болели у пятерых, и всем им прописали очки. А мороз все крепчал. Особенно страдали от него находившиеся в шлюпке, потому что почти все время были без движения. Де Амбрие дважды грозило обморожение, равно как и машинистам. Надо было принимать какие-то меры.

И тогда решили, что машинисты будут нести дежурство по очереди: три часа на шлюпке, три – на санях. Таким же образом договорились между собой капитан, его помощник и лейтенант.

Самое страшное на морозе – неподвижность. Поэтому надо не задерживаться на остановках. Особенно при сильном ветре.

Стоило кому-нибудь постоять пять минут, и мороз забирался под одежду, пронизывал до мозга костей. Тут уж не до отдыха.

– Мы лучше пойдем потише и так отдохнем, – говорили матросы, – ни стоять, ни сидеть невозможно.

Шестнадцатого апреля лед был на редкость гладким, а мороз необычайно сильным, но все же прошли семнадцать километров, Семнадцатого числа Дюма застрелил зайца. Полярный заяц значительно больше нашего, зимой он белый, от снега не отличишь. Но поймать его легко из-за слабого слуха и зрения. Заяц сидел в двадцати шагах от кока и преспокойно сучил лапками. Но Тартарена не тронула доверчивость зверька, и он безжалостно его пристрелил, снял шкурку, а тушку присоединил к запасам провизии.

В этот день прошли двенадцать километров, в предыдущие – суммарно тридцать восемь, всего – пятьдесят.

Почти полградуса! Еще немного – и будет достигнут восемьдесят седьмой градус тридцатая минута, до полюса останется два с половиной градуса.

Смогут ли путешественники преодолеть это расстояние?