Французы на северном полюсе

Мороз ослабевает. – Еще одно препятствие преодолено. – Воспоминания о солнечной стране. – Море! Море!  – Сани несут на руках. – В лодке.

Тридцатое апреля оказалось богато событиями.

Итак, после сделанного открытия, полярники снова отправились в путь. Приходилось вместе с собаками тащить сани, потому что на каждом шагу встречались препятствия. Напряжение дошло до предела, а трудностям конца не предвиделось.

Преодолев множество подъемов и спусков, отряд очутился на довольно просторной ледяной площадке, куда не проникало солнце.

Странное дело – чем выше поднимались путники, тем становилось теплее. Не было теперь по утрам лютого мороза, заставлявшего всех страдать, Вопреки ожиданиям де Амбрие холода не вернулись – термометр показывал минус семнадцать.

Потепление особенно чувствовалось к вечеру на не защищенном от ветра ледяном холме.

Больше всех радовался теплу Плюмован.

– Теперь хоть ноги под собой чуешь, – говорил он.

На ночлег устроились без палатки, в спальных мешках, под открытым небом, перед сном с аппетитом поужинали.

Лед оказался соленым, и пришлось спускаться вниз за снегом для питьевой воды.

Наверху его совсем не было – сдувало ветром.

На горизонте снова появилась цепь гор еще выше и круче прежних, зато до полюса оставалось совсем немного, да и мороз ослабел.

Маленький отряд во главе с капитаном начал мужественное восхождение. На него ушло не менее четырех часов. Приходилось делать частые остановки. Капли пота на лицах людей уже не превращались в ледышки. Температура повысилась до четырнадцати градусов.

Французы радовались, как дети.

– А что за этой горой?  – то и дело вопрошал Плюмован.

– Может быть, прекрасные сосновые рощи, – говорили баски, вспоминая свою родину.

– Сосновые!  – вскричал однажды, услыхав их разговор, почтенный кок Дюма. – Скажите лучше – оливковые и апельсиновые. Вот тогда мы полакомимся. Увидите, какое вкусное я приготовлю тюленье филе на прованском масле!

– Может, помечтаем еще о бананах и хлебном дереве?  – насмешливо спросил Плюмован.

– Лучше о свободном море, – откликнулся капитан. – Это реальнее.

– О свободном море. Чтобы можно было плыть в нашей лодке…

Как раз в этот момент путники достигли ледяной вершины, и парижанин, шедший впереди, громко крикнул:

– Море! .. Море! ..

Десять тысяч греков во главе с Ксенофонтом, увидев волны Эвксинского Понта, радовались, видимо, не больше, чем наши путники.

– Море!  – вторили Артуру капитан и трое матросов.

И в самом деле, вдали расстилалось необозримое водное пространство, с плавающими на нем небольшими айсбергами, вероятно отколовшимися от большой палеокристаллической льдины.

То здесь, то там виднелись голубоватые холмики, присыпанные снегом.

Ни островка, ни утеса – ничего не было среди моря.

Не плескались тюлени, не летали птицы. Все вокруг словно замерло, застыло в неподвижности.

Ничто не нарушало воцарившейся тишины.

Водную гладь не тревожили волны, лишь легкая рябь пробегала у подножия ледяных глыб, походивших на призраков.

На ярко-синем куполе неба ослепительно сверкало холодное солнце, Этот полярный пейзаж, спокойный и бесстрастный, не трогал душу, не заставлял чаще биться сердце.

Матросы ожидали увидеть совсем другую картину и теперь смущенно молчали. Но, как бы то ни было, перед ними было море, и Дюма сказал:

– Наконец-то мы у воды… настоящей воды, такой же, как в Средиземном море. Льдом мы сыты по горло! Да здравствует море! .. Ура! ..

– Браво!  – отозвались матросы. – Теперь хоть поплаваем в свое удовольствие… разумеется, если будет приказ капитана.

– Я не против, ребята, – сказал де Амбрие. – Но сначала давайте закусим. Получите нынче двойную порцию водки!

– Прекрасно, капитан! Выпьем за ваше здоровье и за успех нашего дела, – ответили матросы.

Спуск к воде оказался нелегким, но воля и мужество и на этот раз помогли преодолеть препятствия.

Лодку отделили от саней и несли на руках.

– Развод, – пошутил парижанин.

Но это был скорее не развод, а смена ролей!

Теперь уже не сани должны были везти лодку, а лодка сани. Их примостили в носовой части.

Покончив с погрузкой, матросы подкрепились и в последний раз устроили ночлег на льду. Так закончилось тридцатое апреля.

Усталые и измученные, люди всю ночь не могли уснуть. Нервы были возбуждены до предела грядущим и таким долгожданным событием.

На следующий день лодку спустили на воду.

Собаки повизгивали, видимо радуясь, что не придется больше бежать по льду – у них были отморожены лапы. Каждый матрос, взяв по веслу, занял свое место. Капитан сел за руль, сверился с компасом и скомандовал:

– Отчаливай!