Французы на северном полюсе

– Чертовщина!  – вдруг громко закричал боцман Геник. – Впереди риф!

– Назад!  – тотчас скомандовал капитан, ничего, правда, не увидевший, хотя он и стоял у штурвала, следя за фарватером.

Механик не успел завести мотор, и киль шлюпки на что-то наткнулся. Так как судно шло на средней скорости, удар получился не слишком сильным, но вполне достаточным для того, чтобы сбить с ног тех, кто стоял на палубе. Посыпался целый град ругательств на разных диалектах. Через несколько минут все вновь обрели равновесие. Де Амбрие очень беспокоился, что шлюпка дала течь, но, к счастью, будучи очень прочной, она выдержала столкновение. Объект, на который налетела лодка, был очень странным – полудряблым, полутвердым, природу его определить было очень трудно. Надо сказать, что он больше заинтриговал, чем встревожил полярников, быстро успокоившихся, убедившись, что шлюпке не грозит опасность.

– Что бы это могло быть?  – спрашивали моряки друг у друга.

Вдруг из глубины донесся протяжный рев и вода стала красной.

– Черт возьми! .. – вскричал Дюма. – Да тут зверь подвернулся!

– Морж! .. – подтвердил Геник. – Мы задавили его.

– Мясо!

– Да, по крайней мере, тонн десять жира, сала и мяса.

– Надо бы посмотреть, – сказал Плюмован, любопытный как все парижане, которые готовы стоять открыв рот при виде раздавленной собаки, побитой лошади или пролетающего мимо чижа.

Ужиук с лихорадочно блестевшими глазами, оскалив зубы, пронзительно закричал. Этот вопль был похож на протяжный низкий вой, заканчивающийся чем-то вроде лая:

– Ау-у-у-ак!

– Дьявол его побери, да это же крик моржа, – сказал китолов баск Элимбери.

– Точно, – подтвердил Геник, уже справившийся с волнением, обнаружив, что риф оказался из плоти и крови.

Сиеста моржа, спокойно спавшего на воде, была внезапно прервана ударом обшитого сталью «волнореза».

– А может, зверь не один, – заметил Дюма, вскидывая карабин.

И, как будто в подтверждение его слов, со всех сторон раздались звуки какой-то варварской музыки, исполняемой невидимыми виртуозами.

– Это прямо органная труба, – сказал Плюмован, всегда готовый ввернуть какую-нибудь шутку.

– Возьми-ка лучше ружье, раскрой глаза и закрой рот на два замка, и хватит корчить из себя попугая, – недовольно пробурчал боцман, размахивая топором.

– А вы, – закричал Геник остальным матросам, – прекратите стрелять в эти туши! У них же слой жира шесть дюймов толщиной. Стреляйте прямо в пасть. Ну-ка, прорежем ряды противника!

– Отлично, Мишель, мой мальчик, – сказал он баску, который только что одним ударом отхватил плечо самому наглому зверю. – И ты, Гиньяр, не зевай!

– Дюма! На помощь, старина! Бедняга Гиньяр…

Это был голос Плюмована, сражавшегося с моржом, который только что ударом клыка от бедра до колена распорол меховые штаны нормандца. Гиньяр упал, потеряв равновесие, а Плюмован безуспешно разряжал в зверя свой карабин. Ситуация была критической, к тому же монстр принялся сильно трясти лодку. Кок, не теряя ни минуты, вставил оба ствола своего великолепного карабина в пасть нападавшему и сделал подряд два выстрела.

– Вот тебе, попробуй-ка этого, приятель.

Средство мгновенно подействовало. Как справедливо заметил Геник, животные, покрытые двадцатисантиметровым слоем жира, были почти неуязвимы. Пули не проникали глубоко в плоть и не приносили врагу видимого вреда. Нужно стрелять в глаза или, как это делал повар Дюма, в раскрытую пасть. Морж, с которым только что расправился кок, проглотил целый огненный столб. Он конвульсивно дернулся, ослабил хватку и громко зафыркал, отпрыгнув назад. Изо рта показалась кровавая пена, и зверь камнем пошел ко дну.

– Эй, Гиньяр, нога в порядке?  – спросил Дюма, вновь заряжая карабин.